Автор:
Владимир Трепитов
Почему один из самых востребованных чтецов аудиокниг не слушает аудиокниги; как читать, чтобы стало страшно; о работе с Акуниным и о том, как правильно говорить «Я тебя люблю». Поговорили с Сергеем Чонишвили — актером, диктором, бренд-войсом СТС, голосом нескольких сотен рекламных кампаний.
— Вы сами слушаете книги или читаете их?
Я в основном читаю, потому что я занимаюсь аудиопроизводством. И более того, скажу честно, я люблю «бумагу», несмотря на то, что несколько лет назад мне пришлось перейти на покетбук. Когда улетаешь, с собой невозможно взять то количество литературы, которое тебе нужно. Можно не везти с собой, например, один том Франзена, а взять таких «франзенов» сколько угодно. И как-то жизнь расписана настолько, что проще читать. И читать не дома, сидя в кресле с бокальчиком под абажуром, а делать это в перемещении. Вся моя работа завязана на тексте, и я дофига ещё чего читаю, помимо того, что хотелось бы читать.
«...я ничего не имею против того, что люди пишут аудиокнижки — это здорово, прекрасно, но, к сожалению, небольшое количество людей я мог бы слушать»
— А не слушаете, потому что не ваш способ потребления?
Не только не мой способ потребления. Потому что я воспринимаю лучше печатный текст, а слушать нужно хороших профессиональных людей... Тут недавно один «умный» мальчик, которого я весьма уважаю, не буду называть его фамилию, сказал, что ни одно гениальное произведение, даже озвученное плохо, не потеряет своей гениальности. Не согласен. Наоборот. Любое самое негениальное произведение, если оно хорошо прочитано, может стать близким к гениальному. И любое замечательное произведение можно загубить плохим исполнением.
— То есть не устраивает исполнение?
Скажу честно, меня многие чтецы не устраивают. Например, не могу слушать высокие голоса. Излишне манерно играют, за этим теряется смысл. И потом я зачастую не воспринимаю текст на слух — проще визуально, читая про себя. Это моя проблема. Например, кто-то, смотря кино, следит за сюжетом — меня, как правило, сюжет не интересует, потому что я его разгадываю в начале фильма. Но мне интересно, как это сделано, каким образом снято, как смонтировано. И текст воспринимается в тот момент, когда я его вижу. Огромное количество текстов, с которыми я сталкиваюсь, имеет проблемы из-за того, что автор не проговаривал эти тексты про себя. Это касается и многих писателей. Когда человек пишет и проговаривает, он понимает структуру текста, делает его более легким и понятным. Более живым. Даже хорошая история, написанная коряво, проигрывает. Плохо воспринимается на слух. И я ничего не имею против того, что люди пишут аудиокнижки — это здорово, прекрасно, но, к сожалению, небольшое количество людей я мог бы слушать.
— У вас довольно бурная жизнь, скажем так, в визуальном ряде. Узнаваемость мешает конструировать образ для слушателя, который вы хотите сконструировать?
Не могу сказать, мешает это или не мешает. Есть энное количество персонажей, которые со мной ассоциируются. Тот же самый Вин Дизель, который очень популярен в нашей стране — ну и прекрасно. Когда меня просят прочитать что-то голосом Вина Дизеля, я говорю, что голос Вина Дизеля — это просто вялый Чонишвили.
А озвучка книги — это всегда новое произведение. Интерпретация должна быть личностной: невозможно взять любую книжку и механически её прочитать. Есть, на мой взгляд, очень важная задача — донести мысль автора, донести свою личную позицию по поводу того или иного произведения, но не навязывать её. Я вообще против всяких навязываний. В общем, слушайте свой организм, он вам всё подскажет.
Сергей Чонишвили озвучивает персонажа Доминика Торетто (Вин Дизель) в фильме "Форсаж"
Кстати. Скоро выйдет в прокат новый фильм «Форсаж 9», в котором Сергей Чонишвили как обычно озвучивает Доминика Торетто. А пока можно посмотреть дублированный трейлер к этому фильму.
Официальный трейлер на русском Форсаж 9
«Тысячи человек могут послушать мою запись, и половина из них скажет, что этот голос достал и «я не могу больше слушать этот бубнёж»»
— Задача — стать частью организма слушателя?
Нет, не сказал бы, я скорее рассказываю истории. Если они кому-то интересны, человек будет их слушать. На сегодняшний день быть зрителем, слушателем — это тоже труд. Это труд интересный, этому надо учиться.
— То есть вам более близка позиция рассказчика, чем некий театр у микрофона?
Она мне близка не только в аудиокнижках. Она близка мне в любом тексте, с которым я работаю. По одной простой причине: историю можно рассказать и на 15 секунд, если это рекламный ролик, и на 24 часа, если это аудиокнижка, но нужно рассказывать, а не просто читать, ставя правильные логические ударения. Какое, например, главное слово во фразе: «Я люблю тебя»? Да все слова главные! Но есть три варианта: Я люблю тебя/я ЛЮБЛЮ тебя/я люблю ТЕБЯ. А если признание звучит, как Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, то человека, который его произнёс, нужно бы поостеречься.
Есть движение к определённой мысли, нельзя жить в рамках предложения, ты должен тащить мысль абзаца, тогда получается рассказ. А так — это механическое произнесение, и оно очень скучное.
Я говорю с позиции того, что мне интересно. Тысячи человек могут послушать мою запись, и половина из них скажет, что этот голос достал и «я не могу больше слушать этот бубнёж» и т.д. У нас с ними разные вкусы, и это нормально, я к этому спокойно отношусь.
— Помните свою первую аудиокнигу?
Первой аудиокнижкой была история вот этого мафиози Бонанно, не вспомню сейчас, как она называлась... «Сплоченные честью» или что-то такое, причём она был записана за сутки.
— Сложно было?
Сложно. Потому что я рассчитывал на 80 страниц, а их оказалось 140 (смеётся).
Потом ситуация стала развиваться: я влез в этот так называемый бизнес, и меня стали звать на определённые аудиопроекты. Микрофон уже тогда был одним из основных мест профессионального существования, но невозможно охватить необъятное. Сегодня я имею прекрасную возможность выбирать из предлагаемого материала, и 90% из того, что я делаю, мне интересно.
Иногда делаешь что-то, в чём есть человеческо-просветительский смысл, назовём это так. Вот ко мне ребята обратились из общества анонимных наркоманов, у них вышла книжка, которая помогает в реабилитации. Понятно, что у них нет денег. Это довольно объёмная книжка, достаточно сложная, это вариант таких мантр, когда тебе рассказывается история, но всё время происходит повторение — такой индуистский подход, чтобы это попало в сознание. Даже если эта аудиозапись поможет хотя бы одному человеку завязать с наркотиками, я буду рад.
— А с точки зрения притирки к жанру?
Я доверяю собственному организму, в 99% он бывает прав. Вот не понимаешь, почему ты здесь читаешь так, вдруг чуть-чуть интонацию изменил, а потом оказывается, что это правильно. Если читаю и за мужчину, и за женщину, и за автора, и за толпу, человек слушающий поймёт, где кто. Для меня это текст, который становится моим, конечно. Я на это затрачиваю свои собственные ресурсы, свои нервы.
«Человек слушает и засыпает — это один из лучших отзывов»
— Любите больше «художку», нон-фикшн?
Я люблю хорошую художественную литературу, умную художественную литературу. И я люблю хороших авторов, которые умудряются совместить с хорошей литературой ещё и просветительскую, гуманистическую мысль. Если она в игровом стиле сделана как «Слепая вера» Бена Элтона, это превосходно. Если она сделана как «Артист лопаты», «Перчатка, или КР-2» Шаламова, то это тоже замечательно. Понимаете разницу ситуации? Повторюсь, я читаю то, что мне интересно. Нельзя назвать «Очерки преступного мира» Шаламова художественной литературой в общепринятом понимании, но это совершенно точно художественная литература. Нельзя назвать «Рыбари и Виноградари» Михаила Харита исключительно развлекательной историей, потому что она содержит в себе некую схему мироздания. И это прекрасно, что она написана хорошим русским языком. Иногда в финале дня рабочего я брал «Рыбари и Виноградари» и ставил себе язык на место. После канцелярита, которым грешит большое количество текстов даже документального кино, это нужно.
— Приходилось общаться по поводу прочитанного, то есть озвученного, с авторами?
По окончании работы над «Рыбарями и Виноградарями» я получил замечательное письмо от автора. Он мне написал: «Сергей, спасибо вам большое за проделанную работу, я специально не лез в процесс, потому что, когда услышал первые главы, понял, что вы читаете абсолютно не так, как я это слышу, но тем интереснее мне было слушать собственное произведение». Это один из самых прекрасных отзывов.
А есть ещё чудный отзыв от слушателя. Письмо на форум. Я сейчас не помню все подробности, но смысл там такой: «Когда у меня был достаточно сложный период в жизни, я послушал главу из озвученной вами аудиокниги, уснул и проснулся в замечательном настроении. Потом я ехал в автобусе, который не отапливался, люди вокруг мёрзли и были в подавленном настроении, а я слушал книжку такую-то, уснул и прекрасно проспал всю дорогу. Я всегда засыпаю и просыпаюсь в хорошем настроении, после того как послушаю ваши аудиокниги. Сергей, живите вечно!» То есть человек слушает и засыпает — это один из лучших отзывов, который я слышал (смеётся).
— А вообще писатель может принять участие в озвучке?
Я иногда пишу живых авторов, и, как правило, эти авторы мне доверяют. Доверяют, полагаясь на профессионализм человека с другой территории.
«Фолкнер меня не выбирал, я уже не говорю о Майринке»
— Как проходила работа с Акуниным?
Нормально. «Чёрный город» я вообще писал в рукописи. В тот момент Борис Шалвович как раз вышел на правильную маркетинговую позицию, что книжка должна единовременно выходить в разных форматах. Поэтому «Чёрный город» вышел в бумажном виде, в электронном виде, в аудиовиде и в специальном электронном виде — это была такая книжка-игрушка: можно было тыкать на определённые сноски, получать дополнительные картинки, ещё что-то. Это правильный подход. Я давно не писал Бориса Шалвовича, честно говоря, потому что он перешёл к Саше Клюквину. Но «Чёрный город», «Весь мир театр», «Декоратор» — вот они были очень интересны, потому что там была интересная игровая основа, в этом была забавность определённая.
— Чтеца выбирает писатель или в этом участвует издательство?
В этом участвует издательство в большей степени, писатель не часто выбирает чтеца. У меня такой случай был исключительно с Михаилом Харитом, с Олегом Гладовым, ещё, по-моему, с двумя авторами — вот и всё, остальное через издательство, они выбирают и предлагают писателю, если он жив, естественно. Фолкнер меня не выбирал, я уже не говорю о Майринке (смеётся)
А ещё был очень интересный момент, когда уже была записана «Последняя любовь в Константинополе»: тогда ещё Павич был жив, он приезжал в Москву и в одном из интервью сказал, что услышал исполнение нескольких людей — там Даша Мороз писала, я писал, и кто-то ещё третий. Короче говоря, он сказал (а Павич же овладел прекрасно русским), что был приятно удивлён, как это было исполнено русскими чтецами.
— С Пелевиным не общались?
Нет, Виктор Олегович живёт в своём мире и в своём режиме. Он выпускает, или, видимо, обязан выпускать определённое количество книг за определённое количество времени. Я его открыл для себя очень давно, ещё во времена двухтомника советской фантастики. Были две такие книжицы, это ещё «дочапаевский» период, и там у него был и «Омон Ра», и «Жизнь насекомых», и «Затворник и шестипалый», и рассказы. Виктор Олегович умеет делать одну замечательную вещь: он пишет, используя практически весь свой материал, а если что-то куда-то не входит, он трансформирует его в следующее произведение. Есть профессиональная планка, ниже которой он не упадёт, но для меня есть несколько этапных книжек, которые произвели мощное впечатление. А есть проходные книжки, которые, видимо, нужно было выпустить. Не знаю, как он сам к ним относится, — это моё ощущение.
«Когда я сказал «нет», я для них, естественно, оказался полным дерьмом»
— Отказывались ли когда-то от чтения книг?
Да.
— Что за книги?
Не буду говорить, никого не буду обижать, но отказывался, да.
— По соображением качества или не ваш был посыл?
Это касается не только книг. Я вообще из тех людей, которые умеют говорить «нет». Это связано с моими личными позициями: мне это либо неинтересно, либо я не считаю это правильным. На меня в своё время выходили саентологи и хотели, чтобы я стал их рупором в нашей стране. Но когда я выяснил, что это саентологи, я написал им очень интеллигентное письмо о том, что тема, которую они предлагают, очень интересна, но она идёт вразрез с моими собственными представлениями. Ответа я не получил, потому что, когда я сказал «нет», я для них, естественно, оказался полным дерьмом.
— А от чего всё-таки отказывались, что за темы?
Книжки, которые просто были плохо написаны. Ну ты вот залезаешь в неё, читаешь три-четыре страницы, потом из середины читаешь и понимаешь, что тебе это неинтересно. И ты, не обижая человека, говоришь, что сейчас, к сожалению, нет возможности и нет времени на это. Это всё не про деньги. Если тебе предлагается какая-то работа и первое, о чём думаешь, сколько это будет стоить, — лучше не браться за эту историю, потому что это будет у тебя и в организме, и в глазах. Всегда приятно совмещать, но, как сказал Бёлль, «за искусство всегда либо переплачивают, либо недоплачивают». Я вот чаще всего нахожусь во второй категории (смеётся).
«О страшных вещах нужно рассказывать просто ...»
— Сколько обычно уходит времени на озвучку книжки условно среднего объёма?
В зависимости от качества литературы. Если книжка звучит семь часов, надо закладывать по крайней мере 15 — то есть как минимум в два раза больше времени. А при определённом качестве литературы можно закладывать вообще один к трём.
— Пишетесь обычно большими кусками или как получается?
Как получается, потому что иной раз ты пишешь главу, а иной раз садишься на семь-восемь часов и пишешь очень много. Это от многого зависит. Когда я писал Шаламова, меня надолго не хватало, потому что эмоционально это тяжело, и я себя ещё тормозил, чтобы читать ровнее, информативнее и, скажем так, страшно. Если бы я усиливал хоррор, это было бы невкусно и пошло. О страшных вещах нужно рассказывать просто, тогда они становятся страшными, по-настоящему страшными.
— А запись больших массивов текста — это всегда осознанное чтение или можно сесть на эту волну, темпоритм текста?
Нет-нет, это принципиально всегда осознанное чтение. Если ты читаешь литературу, не важно какую, будь это Толле, Тик Нат Хан или Паустовский, ты всё равно вкладываешь себя в эту историю. Если ты понимаешь, что бездумно читаешь текст, лучше этим не заниматься, лучше отложить на завтра.
— Новую для вас книгу вы прочитываете перед записью целиком?
Нет, сажусь и читаю. В режиме онлайн. Впрочем, это касается и документального кино.
— Сколько сейчас в среднем стоит озвучить книжку?
Это от многого зависит. Например, от скорости: если ты пишешь в комфортном режиме — один вариант, дискомфорт, плохо написанный текст — другой. Я человек разумный, и, когда меня спрашивают, сколько будет стоить 20 страниц текста, я отвечу: текст пришлите.
— А какой был самый большой гонорар за книгу?
300 тыс. рублей, с затратами на звукорежиссуру. Там за сутки всё перевалило, 28 часов чистого звучания. Возвращаясь к цитате Бёлля, это касается и кино. Человек-профессионал, сидящий у микрофона много, качественно и так далее, может отзвучать кино за смешные деньги. Причём довольно быстро. А человек-непрофессионал (но которого хочет заказчик и который ассоциируется исключительно со своим внешним видом, потому что, когда его голос звучит отдельно, и половина людей не узнает, кто это) будет делать это долго, некачественно и в 10-20 раз дороже, чем человек-профессионал. Это неадекватно, но это жизнь. И в этом нет ничего страшного, потому что, как сказал Михаил Жванецкий: «Мы живём в такое время, когда авангард искусства находится сзади».
Материал подготовлен Аудио-Реклама.ru
Использование всего текста или его фрагментов, разрешается только со ссылкой на эту страницу.
